Сегодня и вчера

Семь собственноручных писем и записок Князя Г.А. Потемкина-Таврического к Графу П.А. Румянцову-Задунайскому (1769-1788) / под редакцией Барсукова Александра Платоновича (1839—1914). — СПб., 1902. С. 6.

Здесь я употребляю и терпение и пушки, но неприятель, будучи запасен всем, укреплен господином Лафитом хорошо и, в виду у себя имея многочисленной флот, не сдается да и не смеет. Диздар или комендант согласился с лучшими из жителей предложить о сдаче, но ему и двум еще почетным Туркам отрубили головы, а третий ага к вам ушел. Вот, батюшка, Милостивый Государь, мое здесь положение, при больших нуждах во всем: ни травы, ни дров, ни воды. Остается крайность, которая имеет и неудачу, а и при удаче часто бывает с убытком. Капитан-паша был прежде простым зрителем, но ныне, при всякой канонаде, с бомбардами своими подходит к нашему берегу, диверсию делать. От Бендер неприятель грозит прийти на подмогу, да уже сильные отделяет отряды по Кодыме. Приходил до Балты и в Липецко, а пред тем — от Дубосар до Окна, а ныне опять в Липецко. Нападал на наши пикеты, кои в сих были местах. О нынешнем его приходе в Липецко еще не знаю, чем кончится. Готовят от Акермана. Написано сюда: быть готовым на все. И трудно, и не по силам. Если, батюшка, находите уже прежнее положение действовать вам между Днестра и Буга лучшим, то кольми паче я. Оно бы сохранило наши границы без всякого на то обращения войск. Прикрыло бы здешнюю осаду и по удаче могли бы войска соединенные добыть Перейму, или одна армия выше, другая — ниже Бендер. Сей план был мой немудрен, но усерден. Зачали против него кричать, домогаться о перемене. Через союзника я должен был переменить свои мысли в избежание упреков и никто острее не чувствует столько тягости, сколько я. Вся надежда на Бога.

Об императоре я знаю только, что он пушками перестреливается через пять дней на постах своих с Турками, в окружностях Каранчебеса. Я видел письмо, где он негодует (на) Вартенслебена, что он кинул [нрзб.] место укрепленное, безо всякого принуждения; а другой генерал, стоявший в засеках, для отнятия коммуникации неприятелю с Дунаем, оставил пост свой, состоящий в 9-ти батальонах пехоты и 8 конницы, не видав ни одного Турка, и отретировался к Темишвару. Цесарь надеется поправить хорошей баталией, но еще ее нет. А капитан-паша на флоте сделал пальбу ужасную и публиковал, что они у императора Корону и все города, опричь одного, где он держится, побив множество войска и генералов троих, взяли в полон. Много налгано, а довольно бы и правды.

Я, батюшка, не знаю никаких предположений дальних, опричь того, что предписано с начала. И о себе еще пока не решиться мне или, иначе, нe могу сказать, какое возьму расположение. Уведомьте меня, куда обратили корпус Г. Ив. Петровича и на чьих руках останется Хотин. На сих днях будет в гости сюда Князь Линь.

К вам я с непременною во век привязанностью вернейший и покорнейший слуга

Кн. Потемкин Таврический. 29 сентября (1788 г.).

Прим. Редактора:

Во вторую Турецкую войну Потемкин командовал Екатеринославской армией, а Румянцев —Украинской. Настоящее письмо послано из-под Очакова, в 1788 году 29 сентября, и весьма живо изображает, в каком трудном положении находился Потемкин, измученный затянувшеюся осадой этой крепости, отлично укрепленной французским инженером Лафитом. В письме находим любопытные подробности о действиях наших союзников Австрийцев, о самом Римском цесаре Иосифе II-м и его генерале графе Вильгельме-Людовике Вартенслебене. Потемкин спрашивает Румянцева о корпусе графа Ивана Петровича Салтыкова и уведомляет, что ожидает к себе известного принца Де-Линя, ехавшего к нему, под Очаков, в качестве военно-дипломатического агента Австрии.